К тому моменту, как Паоло Вилладжо стремительно – как гром среди ясного неба – обосновался в комедийном цехе родной страны, в Италии уже сложилась одна из самых сильных национальных комических школ. Конечно, триумф актёра подготовили не только колоритные роли со второго плана…
Джозеф Лоузи не упускает случая пройтись по нравам современного буржуазного общества, причём взяв в качестве примера далеко не худший объект исследования – представителей интеллектуально-творческой элиты. Дело, конечно, не в одной их приверженности к комфорту…
Уникальность таланта постановщика проявляется в том, что, сколь бы беспросветными, дикими, противоестественными ни казались воссоздаваемые на экране реалии, он не перестаёт истово верить (и заражает верой нас, зрителей) в высокие, ничем не замутнённые, сильные чувства. Главное – любить!..
Как и Афоня, слишком поздно вернувшийся в родные края, Иван, хотя и признаётся брату в терзающей душу ностальгии, всё-таки ощущает себя среди земляков чужим: не иначе, как успел привыкнуть к урбанистической обстановке! Однако открытый финал звучит тревожнее…
Мисс МакКро рассказывает воспитанницам, что с геологической точки зрения Висячая скала совсем молода, поскольку образовалась лишь около миллиона лет назад, не обратив внимания на то, что одна из девушек озвучивает – то ли всерьёз, то ли в шутку – странный вывод: «Миллион лет! Она ждала именно нас»…
На фоне новаций и эстетических буйств Шармэна даже выразители чаяний поколений протеста, всех этих битников, хиппи, йиппи и проч., могут показаться если и не ретроградами, то, как минимум, скучными мещанами. Под стать невыносимо правильным Брэду и Джанет…
В приглашении на главную роль Леонида Куравлёва, подозреваю, крылся особый умысел, но сводить стержневой драматургический конфликт к противопоставлению города и деревни, к неоднозначности процесса урбанизации было бы явным упрощением…
Томми появляется на свет аккурат в день Победы, когда всеобщее ликование омрачено скорбью по тем, кто не вернулся, а предвкушение новой, мирной жизни не отменяет тревоги за судьбы детей, которых не уберечь от материальных лишений и безотцовщины…
Поведав притчу (или быль?) о слепце, который, прозрев, не выдержал того, что увидел, Дэвид рассказал о себе – и исход представляется столь же естественным и неотвратимым, как и казнь Мерсо в повести «Посторонний» /1942/ Альбера Камю, которую режиссёр хотел экранизировать…
С течением времени только усиливается ощущение того, как легко авторы смогли вознестись над конкретными обстоятельствами, явив обобщённую, философскую притчу о человеке, испокон веков сопротивляющемся давящему прессу даже в том случае, когда этот пресс сотворил самолично…
