Эроика / Eroica (1958)
Полнометражный фильм.
Другие названия: «Героика» (вариант перевода названия), «Героизм» / «Heroism» (международное англоязычное название), «Эроика. Героическая симфония в двух частях» / «Eroica. Symfonia bohaterska w dwóch częściach» (полное название).
Польша.
Продолжительность 87 минут.
Режиссёр Анджей Мунк.
Автор сценария Ежи Стефан Ставиньский по своему сюжету.
Композитор Ян Кренц.
Оператор Ежи Вуйцик.
Жанр: комедия, драма, военный фильм
Краткое содержание
Фильм состоит из двух новелл. В «Скерцо по-польски» Здислав Гуркевич (Эдвард Дзевоньский), записавшийся в ряды добровольцев во время Варшавского восстания, дезертирует после первой же атаки с воздуха. Вернувшись домой, Дзюдзюсь видит свою красавицу жену воркующей с венгерским офицером Иштваном Колей (Леон Немчик), сообщающим ему о готовности сослуживцев помочь в борьбе с немцами. Гуркевич отправляется в самое пекло – в штаб АК… В «Мрачном остинато» (Ostinato Lugubre) в конце 1944-го в лагерь для военнопленных офицеров, расположенный у подножия Альп, поступает пополнение. Новоприбывшие отмечают, что бытовые условия здесь весьма и весьма сносные, однако с моральным духом дела обстоят неважнецки. Поручик Курзава (Юзеф Новак) с удивлением обнаруживает, что поручик Завистовский (Тадеуш Ломницкий), которого узники считают единственным, кому удалось вырваться на свободу, скрывается на чердаке. Красивую легенду поддерживают поручик Турек (Казимеж Рудзкий) и поручик Марьянек (Войцех Семион), помогающие мнимому беглецу выжить…
Также в ролях: Игнаций Маховский (майор «Гром»), Казимеж Опалиньский (комендант Мокотова), Хенрик Бонк (поручик Крыгер), Мариуш Дмоховский (поручик Корвин-Маковский), Богумил Кобеля (подпоручик Домбецкий), Барбара Поломская (Зося), Зофья Червиньская (Лёля, телефонистка «Ягодка»), Зыгмунт Листкевич (капрал), Михал Шевчик (повстанец), Ежи Турек (повстанец-охранник), Роман Вильгельми (повстанец), Станислав Барея (повстанец), Томаш Заливский (адъютант венгерского генерала), Богдан Баэр (венгерский офицер), Роман Клосовский (поручик Шпаковский).
Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com
Рецензия
© Евгений Нефёдов, AllOfCinema.com, 29.01.2024
Авторская оценка 9/10
(при копировании текста активная ссылка на первоисточник обязательна)
Никто в общем-то не делал тайны из того обстоятельства, что изначально лента состояла из трёх частей, однако заключительная новелла – под названием «Кон бравура» (Con bravura) – в окончательную редакцию «Эроики» не попала. Представляю себе разочарование тех, кто, нарисовав в воображении картину акта произвола коммунистической цензуры, ознакомится с этим произведением, впервые показанным по телевидению (в рамках цикла Станислава Яницкого «В старом кино») в 1972-м году – сильно позже скоропостижной смерти Анджея Мунка. Невольно получившаяся короткометражка как таковая, пожалуй, неплоха – и уж точно не уступает его полнометражному игровому дебюту «Голубой крест» /1955/, также посвящённому подвигам тех, кто сражался с нацистами в заснеженных горах. Проблема заключалась в том, что после тотально трагикомического «Скерцо по-польски» и тягостного «Мрачного остинато» завершающая часть экранного триптиха прозвучала бы гораздо скромнее, никак не потянув на бравурный, патетический финал.
Хорошо известно, что Ежи Стефан Ставиньский именно Мунку предлагал снять «Канал» /1957/, но тот уклонился, уступив сценарий тёзке – Анджею Вайде, а взамен попросив писателя адаптировать три повести, опубликованные в сборнике «По-простому» /1956/: «Венгров», «Побег» и «Монахиню». Уже по факту стало понятно, что «Кон бравура» ослабляет замысел, родившийся в значительной степени в полемическом запале – из неприятия некоторых аспектов, подчёркнутых коллегой. «Героическая симфония в двух частях» (как сказано в подзаголовке) на поверку оказалась самодостаточной, демонстративное отсутствие же той самой, громко заявленной в названии высокой материи дополнительно заострило ироничность авторской позиции. Здесь уместно отметить, что режиссёр намекал не на музыкальную форму «вообще», а на конкретный шедевр Людвига ван Бетховена – «Симфонию № 3 ми-бемоль мажор, op. 55», за которой прочно закрепился эпитет «Героическая». Композитор, сочинявший опус в честь Наполеона, позже разочаровался в его политике, вычеркнул из партитуры имя императора и даже проницательно заметил (намекая на ссылку на остров Святой Елены): «Вставив в симфонию похоронный марш, я точно предчувствовал катастрофу».
Со вступительной сцены, когда пан Гуркевич, после первого же (прервавшего строевую подготовку) налёта осознавший, что совершенно не годится в бойцы и драпает из рядов добровольцев, становится ясно, что перед нами – далеко не типичный взгляд на военные реалии. Варшавское восстание увидено сквозь призму судьбы заурядного обывателя, который чувствовал себя в условиях оккупации как рыба в воде, зарабатывая на пропитание спекуляцией, и наверняка найдёт уютное местечко. Ему нет дела до сетований попутчика-майора, отвечающего на упрёк в скверном планировании операции и в плохой коммуникации с Красной армией, только и способной выбить немцев из Варшавы: «В этом и заключается польская трагедия». Горькие, зато честные (вскрывающие убожество местечкового, панско-шляхетского национализма) слова трогают Здислава не больше, чем откровенный флирт дражайшей половины Зоси со статным офицером-венгром, расквартированным по приказу свыше. По десять раз на дню прощаясь с жизнью, Дзюдзюсь давно успел привыкнуть к тому, что регулярно попадает из огня да в полымя. Но в том и заключается парадоксальность его характера, что речь не идёт об отпетом цинике, мерзавце, мизантропе. Горе-курьер, забывший о важном задании штаба АК, едва увидев залежи дорогущего вина и с удовольствием напившись в компании ветреной Ягодки, попадает в эпицентр боевых действий, где остаётся целым и невредимым – в полном соответствии с поговоркой про неизменно везучих дураков. В конце концов донесение не даёт результатов1, что, говоря по совести, не стало сюрпризом для Здислава, насмотревшегося на хаос в стане организаторов восстания… Поразительно здесь другое – что Гуркевич, отринув колебания и не обращая внимания на призывы жёнушки, присоединяется к майору Гржмоту, ковыляющему обратно, в пекло, разверзнувшееся в столице.
А вот порядки и обстановка барака лагеря для военнопленных офицеров приятно удивляют новоприбывших узников лишь поначалу: после затяжной борьбы в подполье и кровопролитных варшавских событий приезд в живописные Альпы кажется чуть ли не посещением санатория. Увы, вскорости выясняется, что люди, проведшие за колючей проволокой пять лет, поголовно подвержены «великой иллюзии», пусть и иного рода, чем французы в одноимённом шедевре Жана Ренуара. Соблюдение администрацией положений Женевской конвенции, регулярно получаемые посылки с гуманитарной помощью, тепло и относительный уют в жилищах – ничто не помогает мужчинам удержаться от мелочных ссор, вечных взаимных придирок и подзуживаний. В неволе они напрочь утратили представления о внешнем мире и о нормальном течении времени, цепляясь, словно утопающий за соломинку, за последний светлый идеал офицеров старой закалки – за честь мундира. Унижение казалось бы совсем нестерпимым, если б не подвиг Завистовского – единственного, кто благополучно выбрался на свободу. Узнав тайну «сбежавшего» поручика, Курзава не сомневается, что красивую легенду для поддержания морального духа необходимо сохранить…
Нетрудно понять, почему «Эроика» вызвала бурные дискуссии сначала в ПНР, а затем в Советском Союзе и других социалистических державах. Дело даже не в идеологических упрёках Анджею Мунку, которые мастер уверенно парировал, убедительно объяснив, что на героизм как таковой вовсе не покушался (соответствующих примеров в фильме хватает!) – что развенчивал лживую «героику», стремление паразитировать на высоких идеалах. Слишком краткий тогда минул срок с момента окончания Второй мировой войны, принёсшей его стране – наряду с людскими жертвами и материальным уроном – унижение. В вершинных произведениях польской школы (здесь сразу же напрашивается параллель с «Пеплом и алмазом» /1958/, пусть уже трагическим по звучанию) вопросы о причинах такого поворота Истории были поставлены ребром, без сиюминутных компромиссов. Вместе с тем картина воспринимается универсальной в том смысле, что заставляет задуматься о закономерностях поведения человека в экстремальной обстановке (необязательно – непосредственно во время боевых действий), о превратностях судьбы, наконец, о том главном выборе в жизни, что так или иначе однажды приходится сделать каждому. Любопытно, что к персоне Здислава в блистательном исполнении Эдварда Дзевоньского вернётся Казимеж Куц, начинавший в кинематографе параллельно с Мунком и Вайдой, – в телефильме «Страшный сон Дзидзюся Гуркевича» /1994/, тоже по сценарию Ставиньского.
.
__________
1 – Притом что венгерские патриоты просили за помощь патриотам польским всего лишь дать бумагу, подтверждавшую благородные намерения.
Прим.: рецензия публикуется впервые
Добавить комментарий