Ребёнок Розмари / Rosemary’s Baby (1968)

Плахов Андрей. Роман Полянский – бегство от идеологии // Экран. – 1991, № 14. – С. 12-14.

РОМАН ПОЛЯНСКИЙ – БЕГСТВО ОТ ИДЕОЛОГИИ

Среди международных звезд кинорежиссуры Полянский находится на особом положении.

Он, как никто из его коллег, сделался штатным персонажем светской хроники. Своей известностью он обязан не только фильмам и даже не сыгранным в них ролям, а «декадентскому» богемному имиджу, волнующему ореолу своей судьбы, которую он описал в книге «Роман Романа», ставшей бестселлером.

Андрей ПЛАХОВ

Этот имидж складывался не один год, имел несколько скандальных кульминаций и был возведен в ранг престижного эталона на последнем Каннском фестивале. Полянскому там отводилась даже большая роль, чем обычно приходится на долю председателя жюри. Он был не просто главным судьей на самом представительном ристалище, а как бы законодателем тех критериев, коими надлежит руководствоваться сегодня в кино. Эти критерии — зрелищность, саспенс, удовольствие, получаемое непосредственно во

12

время просмотра и чуждое всяких рефлексий. Именно так было воспринято заявление Полянского: «Если мне приходится потом раздумывать, понравился мне фильм или нет, это уже слишком поздно».

Его экстраординарная личность умеет заставить толпу себя слушать и принимать таким, каков он есть. Плейбоем, гедонистом, космополитом. героем судебных процессов, объектом домыслов, сплетен, клеветы. Пресса может иронизировать по поводу его маленького роста, эротической активности, называть ого современным Кандидом. Это лишь оборотная сторона восхищения. Когда 57-летний коротыш с волосами до плеч и лицом пацана из краковской подворотни величественно поднимается по каннской сцене, это свидетельствует о респектабельном признании его анархистского хиппующего стиля жизни.

И плевать на то, что уже больше десяти лет Полянский персона нон грата в Америке – после сомнительной истории с несовершеннолетними девочками, в которую он впутался в Голливуде вместе с Джеком Николсоном. Он достаточно независим и благороден, чтобы наградить главным призом в Канне американский фильм. Он поднимается на сцену под фамильярно-одобрительный шум зала: «Рома-ан!»

А начиналось все в лодзинской киношколе, где Полянский учился у профессора Ежи Боссаха. В 1958 году он снял экспериментальную сюрреалистическую короткометражку «Два человека со шкафом». отмеченную на нескольких международных фестивалях. Потом, после еще двух-трех аналогичных опытов, – полнометражную криминальную психодраму «Нож в воде».

Полянский, один из лидеров своего поколения (еще юношей он сыграл в первой картине Анджея Вайды, которая так и называлась: «Поколение»), имел все основания стать учеником-отличником «польской школы», продолжателем ее традиций. Но он выбрал другой путь, для которого тоже были свои основания, помимо неприятия доктрины соцреализма. В отличие от Занусси или даже Сколимовского, чья творческая биография тоже частично или полностью продлилась за пределами Польши. Полянский имел к последней иное генетическое отношение. Он никогда не был социально и духовно ангажирован в сугубо польскую проблематику, всегда предпочитал строить универсальные модели, лишь слегка приправляя их славянским романтизмом.

Полянский родился и провел первые три года жизни в Париже, потом переехал с родителями в Краков, во время войны, когда ему было восемь лет, потерял мать, погибшую в концлагере. Жил в Англии, где воевал его отец-летчик.

В 1965 году в Лондоне Полянский дебютирует своей первой большой «западной» постановкой. Для нее он выбирает тему одновременно избитую и сенсационную. Тему психического сдвига, ведущего к насилию и самоистреблению. От заурядной, фрейдистски окрашенной уголовной драмы фильм «Отвращение» отличается изысканной режиссурой и нестандартностью женского образа, созданного Катрин Денев.

Страхи, сексуальные комплексы и агрессивные импульсы юной лондонской косметички, добровольно заточившей себя в квартире, иллюстрируют идею «комнаты ужасов» Полянского. Идею, символизирующую мир современного человека, ничем не защищенный от жестокости внешнего мира. По мере того как героиня фильма Кароль окончательно замыкается в своем безумии, квартира резко меняет облик и пропорции, становясь ареной кошмарных галлюцинаций.

Их источником способно служить все: стены, чемоданы, шкафы, двери и дверные ручки, гипертрофированный бой часов, звонки в дверь и по телефону. Знакомые помещения неузнаваемо расширяются, превращаясь в огромные пещеры. Скучная мещанская квартира, несколько угнетающая, но абсолютно безопасная, вдруг оказывается почти бескрайней, устремленной в зловещую бездну; ванная комната теперь выглядит угрожающе пустой, а маленькая раковина забивается куда-то в дальний угол.

Эти эффекты достигнуты при помощи увеличенных вдвое против обычного декораций и широкоугольных объективов; огромную роль в картине, содержащей минимум слов, играет лаконичная, крадущаяся, скребущая музыка Кшиштофа Комеды – этот композитор до самой своей смерти работал на фильмах Полянского. Можно привести целый список оптических и звуковых деформаций, начиная с искаженного отражения в никелированном чайнике и на глазах растущей трещины в стене и кончая рушащимся потолком и сильнейшим ураганом за окном, который сопровождает возвращение из отпуска сестры героини. Она обнаруживает Кароль скорчившейся, превратившейся почти в скелет, среди разложившихся остатков еды и двух мужских трупов.

«Отвращение» может служить практическим учебником как по психопатологии, так и по кинорежиссуре. Это удивительно емкий прообраз более поздних работ Полянского, каждая из которых развивает ту или иную намеченную в нем линию. Чисто сюрреалистические объекты (например, бритва и гнилое мясо) предвещают сюрреальный характер атмосферы в картине «Жилец» (по Набокову), где глазную роль сыграл сам Полянский. Фрейдистская атрибутика (трещина как «дыра подсознания», тайное влечение с инцестуальным оттенком) вновь возникает в картине «Китайский квартал». Многократно повторится у Полянского мотив гибельной. тлетворной, инфернальной женской красоты.

Во всем этом обнаруживаются внутренние связи с интеллектуальной проблематикой европейского и американского модернизма – с Жаном Кокто и Теннесси Уильямсом, с Бергманом и Антониони. Любопытно, что положенный Антониони в основу сюжета «Блоу ап» принцип фотоувеличения, в результате которого видимость правды открывает свою потаенную сущность был незадолго до того использован Полянским. В финале «Отвращения» камера скользит по семейной фотографии, висящей в квартире Кароль, проходит мимо охотно позирующих родителей, мило улыбающейся старшей сестры и дает сверхкрупный план лица маленькой девочки – самой Кароль, на котором отчетливо различимы ужас, обида, негодование. А первый кадр картины вырастает из темного женского зрачка, пополам разрезанного титрами, напоминая тем самым о знаменитом эффекте «Андалузского пса» Бунюэля.

И все же здесь, как и в дальнейшем. Полянский избирает преимущественно другой подход к драме человеческой экзистенции, нежели это присуще классикам европейского кино. Скорее режиссер действует в духе «несмешливого моралиста» Хичкока или его почитателей и стилизаторов из французской «новой волны».

«Отвращение» – фильм, снятый в Лондоне, модном центре амери-

13

кано-европейского кинопроизводства, вошел в США в десятку самых громких картин сезона. Следующий опыт того же рода – «Тупик», где главную роль сыграла сестра Денев Франсуаз Дорлеак, получает Золотого медведя на Берлинском фестивале. Дальнейший путь приводит Полянского в Голливуд, где он снимает мистический «Бал вампиров» со своей молодой женой актрисой Шарон Тэйт, а потом – положившего начало «сатанинской серии» и вошедшего о киноклассику «Ребенка Розмари».

Всю изощренность его экранных построений (Розмари, ни много ни мало, беременела от дьявола и становилась мадонной сатанинской секты) превзошла жуткая по своим подробностям трагедия, случившаяся на голливудской вилле с Шарон Тэйт, бывшей в то время на девятом месяце беременности. Она и ее гости, находясь под действием наркотиков, стали жертвами неслыханно жестокого «ритуального» убийства, совершенного бандой (она же секта) «сатаны» Мэнсона.

Многие увидели в этом роковом совпадении сюжетов своего рода расплату за смакование экранных ужасов, за разгул интеллектуального демонизма. Но и последующие работы Полянского свидетельствовали о неизжитости все той же проблематики, в основе которой клинический случай, оккультная тайна, преступление. О приверженности все тому же жанровому сплаву, совместившему черты старомодного гиньоля и более современного триллера.

Даже в единственной неведомо как залетевшей в наш прокат картине Полянского «Тэсс» – экранизации романа Томаса Гарди – патриархальный уклад английской деревни прошлого века окрашивается особой постромантической атмосферой, модернизируется и подводится под стилевые параметры фильма ужасов и преступлений.

В то же время можно наблюдать, как постепенно меняется художественный стиль Полянского. «Тупик» и особенно «Бал вампиров» отличаются изяществом двусмысленности, легкой и пикантной ироничностью. Во второй из этих картин остроумно спародированы легенды о Дракуле и прочих монстрах, обитавших в Трансильвании, у подножия Карпатских гор. А В достаточно тяжеловесных «Пиратах» самый прелестный и вдохновляющий момент – восстание на корабле из-за выданного команде гнилого мяса. Как в «Броненосце «Потемкин» не без ехидства вывернутом наизнанку.

«Ребенок Розмари» – вершина творчества Полянского: в нем появляется жестокая, поистине дьявольская энергия, сказочный сюжет корнями врастает в психологическую реальность. Вновь мы сталкиваемся с мастерской деформацией времени и пространства, с разрушением привычных инерционных связей, когда зритель вместе с героиней начинает убеждаться в ненадежности своих ощущений в том, что вещи порой вовсе не таковы, какими нам кажутся.

В последние годы активность Полянского-режиссера несколько поутихла. И его появление ос главе каннского жюри напомнило прежде всего о его прошлых достижениях, ставших уже фактами истерии кино. Напоминал об этом и стоящий уже несколько лет на рейде а каннском порту парусник, за баснословные деньги построенный для съемок «Пиратов».

Сейчас он готовит новый фильм – эротический триллер.

14