Последний император / Modai huangi / L’ultimo imperatore / The Last Emperor / Le dernier empereur (1987)

Бернардо Бертолуччи. Судимость… за кино // Видео-Асс Известия. – 1988, № 2 (37). – С. 148-150.

В разные времена года у Рима разный наряд, и один не хуже другого. Но вечный город живет не сменой сезонов. Он выносил в своем чреве столько гениев, что не может перестать их рождать. Его очарование не отпускает Бернардо Бертолуччи: где бы ни снимал, он всегда возвращается в Рим, чтобы набраться сил и почерпнуть вдохновения для новой работы. Великий мастер живет в квартале Трастевере, где царят сады и тишина. Там, в своей квартире, он встретился с посланником журнала «Видео-Асс» и дал ему эксклюзивное интервью. Оказалось, что салон, где Бернардо Бертолуччи принимает гостей, обставлен мебелью из комнаты Катерины в фильме «Луна», и разговор, естественно, шел о кино и только о кино.

– Говорят, вы расхотели делать третью часть «XX века». Почему?

– С этой идеей я жил очень долго, носил ее с собой по всему свету. Я много жил вне Италии и думал о ней как бы со стороны. Сейчас я чаше бываю на родине, и мои взгляды стали менее идеалистичны. Если я их выскажу, будет нарушен тот самый диалог с публикой, которым я гак дорожу.

– Могли бы наши читатели узнать подробнее о фильме великого мастера, который никто не увидит?

– Третий акт должен был начаться в 45-м году и идти до конца столетия. Но сюжет не мог бы развиваться без политической напряженности, а это расходится с основной моей идеологией. Рискованно начинать работу, зная заранее, что результат не устроит. И потом это был бы ностальгический фильм, и все увидели бы мою тоску но прошедшим дням.

– Каким же проектом вы заняты сейчас?

– Я готовлю заказ для RAI, но об этом еще рано говорить. Собираюсь рассказaть о жизни предшественника Стравинского неаполитанского композитора Жезуальдо. Эго имя символизирует для меня любовь к музыке и… к самой любви. Семья толкнула его на убийство жены, самой красивой женщины Неаполя. За что убивают женщин? За неверность. Честь, страсть, измена из этого теста получаются хорошие пирожки. Одни из авторов сценария Марко Пиплоу. Он начал вместе со мной продумывать сюжет, еще когда мы вместе писали текст для «Последнего императора». Съемки должны начаться осенью. А о сроках выхода на экраны не спрашивайте – я суеверен.

– Гели каждый фильм означает что-либо в исканиях режиссера, то как вы оцениваете «Маленького Будду»?

– Ставя «Последнего императора» и «Под покровом небес», я испытал восторг от понимания того, насколько велики и непохожи друг на друга различные культуры. Мне представилась возможность приблизиться к буддизму, научиться медитации. Это было действительно «глубокое погружение».

Что касается «Маленького Будды», то его история подобна той, которая произошла в действительности с одним испанским мальцом. Я провел исследование, и идея сценария родилась. Это кино для детей, потому что взрослые Запада перед буддизмом пасуют, а маленькие принимают его как совершенно естественное и правильное. Кстати, я очень рад, что в прошлом году список лет о буддизме пополнили Скорсезе и Анно.

– Тема ребенка занимает особое место у вас?

149

– Когда и думаю о детях, я живу в другом, лучшем мире. Я никогда не вступал с ними в конфронтацию, кроме тех редких случаев, когда пытался ими управлять. Нельзя командовать детьми! И удивительно, сколькому мы могли бы поучиться у них, если бы отказались от взрослых амбиций.

Мы организовали несколько премьерных показов «Будды» специально для ребят. Удивительно, как их тронула суть реинкарнации! Они ежедневно сталкиваются со смертью, смотря телевизор, боятся ее. и идея реинкарнации приносит им облегчение.

Я категорически против цензуры в любом ее виде. В Италии за «Последнее танго в Париже» я был приговорен к двум месяцам условного заключения и потерял избирательные права – может ли быть большее оскорбление для гражданина? Но должна существовать защита ребенка от насилия. вульгарности и тупости всего того, что сейчас процветает на телевидении.

– Слышал, вы недавно встретили человека, который, будучи ребенком, играл в «XX веке» мальчика в ужасной по жестокости сцене, где его убивают…

– Да, и совершенно случайно. В Лондоне с моими друзьями мы за казан и столик. В конце трапезы молодой шеф-повар подошел ко мне и спросил, узнаю ли я его. Когда понял, кто он, то очень обрадовался. Ведь после съемок я долго чувствовал себя виноватым за то, что пришлось пережить ему на площадке.

– Вы действительно ставите каждый фильм, будто последний?

– Да, каждый раз выкладываюсь. Как умираю. В сущности, это своего рода реинкарнация. И потом, я боюсь повториться, сделать что-либо «а-ля Бертолуччи».

– Как вы сами считаете, в какой ленте наиболее полно выражены вы и ваше творчество?

– Все они – это мои мысли, которые всегда более или менее одинаковы, но их по-разному преломляет разная реальность. Один близкий друг однажды сказал мне: «Мало всегда оставлять дверь на съемочную площадку открытой, кто-нибудь да зайдет». Я все больше стараюсь спровоцировать слияние того, что мной придумано, и правды жизни, которая, если повезет, нечаянно заглянет. Когда долго работаешь с камерой при ярком дневном свете и неожиданная тучка закрывает солнце, это как чудо!

– Продолжаете ли вы писать стихи, ведь ваш отец сочинял их всю жизнь?

– Я стараюсь больше жить поэзией, чем писать рифмованные строки. А влияние моего отца для меня было определяющим. Не в смысле банального воспитания. Меня потрясала его способность обнаруживать поэзию в повседневности. Он передавал мне свои впечатления и суждения, но всегда оставлял мой выбор свободным. О моей последней картине «Ускользающая красота» он сказал: «Это твой первый настоящий фильм. Он начинает для тебя новую фазу». Отец почувствовал, как никто другой, что сегодня движет мной: я хочу уловить перемену, происходящую в кинематографе. Кино теряет свою сакральную ауру, характер исключительности. И мне бы хотелось поучаствовать в процессе, предощущение которого уже витает в воздухе.

Фото – Бертран ЛЯФОРЕ

Текст – Агентство «Аренок» специально для журнала «Видео-Асс».

Перевод с французского Дмитрий БОРЕВ

150